Из цикла «Прикровенная Россия»

ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА

Вы когда-нибудь восхищались нежной простотой незабудки? Собранные в одно соцветие небесно-голубые маленькие цветочки щедро дарят каждому на них смотрящему радость наступившего лета, счастье от встречи с первозданной красотой и в сердце тот же час необъяснимо поселяется надежда на лучшее. Такой же небесной чистотой лучатся голубые глаза тети Лизы. Ей было крепко за семьдесят, но она никогда не носила очков, хотя проработала чертежницей в Вольском военном училище тыла более пятидесяти лет и ежегодно чернильным пером заполняла каллиграфическим подчерком дипломы молоденьких выпускников-лейтенантов.

В сентябре 1990 года при Вольском Благовещенском храме открылась воскресная школа. Всю жизнь ходившая на службы тетя Лиза сразу предложила настоятелю написать для учащихся на плакатах необходимые молитвы. Так стены бывшего автомобильного ангара, в котором проходили занятия как для детей, так и для взрослых, постепенно были украшены молитвами Отче наш, Царю Небесный, Символ веры, Богородице, молитвословиями перед и после учения. Каждая молитва была художественно исполнена чернильными перьями и размещалась на большом отдельном ватмане, который снизу и сверху обрамлялся аккуратными реечками с удобно встроенной для крепления на стене еле заметной суровой нитью. Особенно впечатлял плакат, на котором минимальными изобразительными средствами цветной тушью была представлена структура человека: дух – душа – тело, и у всех смотрящих на него не было ни капли сомнений, что человек – образ Божий.

После празднования тысячелетия Крещения Руси, в еще тогдашнем Советском Союзе, где царствовала коммунистическая идеология, открытая в девяностом году воскресная школа при Благовещенском храме Саратовской епархии не могла вмещать в класс всех желающих. Несмотря на то, что группы заранее формировались по возрастному принципу, – и по пятницам, и по субботам до всенощной, и в воскресенье после ранней литургии в класс набивалось иногда по двести человек, притом, что класс был оборудован на семьдесят человек, Вот такая религиозная жажда была у проснувшегося после атеистического абсурда русского народа, живущего в небольшом волжском городке.

Практически на каждом занятии и для детей, и для взрослых присутствовала тетя Лиза и в конце занятий повторяла со слезами на глазах одни и те же слова: «Дождалась, дождалась». Настоятель храма протоиерей Александр Ткачев стал расспрашивать ее, чего именно она дождалась? На что тетя Лиза очень просто стала рассказывать. Когда произошла революция, она была маленькая девочка, но помнит, как по домам ходили активисты и изымали церковные книги, разламывали в красном углу полочки, забирая иконы, святыни, поминальные семейные синодики. Верующие родители, с раннего детства наизусть знавшие утреннее и вечернее молитвенное правило, а также многие акафисты и каноны, по ночам по памяти диктовали их школьнице Лизе, которые та при лучине записывала печатными буквами, а рано утром, перед школой, относила написанное по адресам, которые указывали родители. Никто из соседей, и, тем более, стражей порядка не мог и предположить, что маленькая, почти прозрачная школьница, не спавшая полночи, несет в дома верующих земляков «антисоветскую пропаганду» – собственноручно написанные православные молитвы.

В 1993 году, когда были разорены и закрыты большинство градообразующих вольских промышленных гигантов, в бывшем агрегатном заводе (который, кстати, тоже работал на оборонку) была открыта детская колония для несовершеннолетних, в которую со всех концов развалившегося Союза свезли более 400 юношей от 14 до 18 лет, осужденных за изнасилования, убийства, грабежи. Многие из прибывших детей были настоящими беспризорниками, воспитанными улицей, которые никогда не спали на белых простынях, не умели пользоваться вилкой, не умели читать и писать. Но были и из вполне обеспеченных семей, на воле обучавшиеся в музыкальных и художественных школах, победители различных олимпиад. Для всех прибывших в колонию ребят было обязательным до обеда посещение спецшколы, в которой наряду с коррекционными классами для неграмотных были обычные классы с полноценной программой образовательного стандарта.

Руководство колонии понимало, что образование без воспитания не может дать подросткам-преступникам настоящей пользы, даже если в школьной программе – освоение рабочих профессий. Поэтому было принято решение ввести в сетку уроков нравственное воспитание на основах Православия: в оборудованной в конце коридора комнате, стены и потолок которой были с любовью расписаны на евангельские сюжеты осужденными, благочинный на освящении класса-часовни подарил иконы и написанные специально для этого класса колонии несколько молитв, которые на больших ватманах-плакатах тушью исполнила тетя Лиза.

День за днем шел учебный год, раз в неделю каждая группа посещала занятия по нравственности, многие из ребят впервые в колонии узнали про Рождество Христово, Пасху и в одном из от-крытых писем, которые печатались к родительским дням, один воспитанник написал: «… зачем взрослые украли у нас Евангелие? Они еще большие преступники, чем мы. Если бы я с детства знал Христа, я никогда бы сюда не попал!» По-разному вели себя ребята и на занятиях: некоторые с первых слов засыпали, некоторые плакали, многие с вниманием вслушивались, а у некоторых глаза наливались яростью и нечеловеческой злобой, поэтому конвоиры на время занятий не покидали класс ни на минуту.

Придя однажды утром в класс, учительница нравственности заметила небольшие желтоватые струйки, которые сочились по всем плакатам, на которых тушью были написаны молитвы. Струйки еле заметно стекали и на нижней рейке ватмана собирались в небольшие канавки. Педагог подумала, что кто-то из учеников сознательно хотел поглумиться над молитвами и забрызгал плакаты компотом, поэтому взяла свой носовой платок и аккуратно, чтобы не размазать тушь, стала протирать плакаты. Каково же было удивление, когда на ее глазах с вытертых мест стала вновь проступать беловато-желтоватая маслянистая влага. Она испугалась, пригласила начальство, те поехали в храм за благочинным. Прошли часы, а плакаты все мироточили и мироточили, к вечеру стали «плакать» и иконы, которые находились в классе.

Утром приехала специальная комиссия из Саратовской епархии, которая, после многочисленных фотографирований, взятий на экспертизу выделявшегося вещества, спустя время официально зафиксировала факт мироточения. Миро выделялось несколько дней, его с тщанием собирали в ватки-накопители, затем благоговейно раскладывались по непромокаемым конвертам (целлофановых пакетов в то время еще не было) и раздавали верующим слушателям православной школы для взрослых. Тетю Лизу с тех пор стали почтительно называть Елизаветой Петровной, хотя, как и прежде, она продолжала на переменке беззаботно прыгать на одной ножке с учениками младших групп воскресной школы в вечную детскую игру «классики». Счастье и радость, которые излучали ее небесные глаза, легкое девственное тельце, которое так невесомо парило при перепрыгивании из клеточки в клеточку как бы приглашали всех нас в мир незабудковской простоты и детства – вечной Любви и вечного сыновства.