Автор: К.А. Александрова (Шальме), кандидат искусствоведения, сотрудник Государственной Третьяковской галереи, член АИС.

Общественное внимание к родной старине стало

в последнее время вырастать до размеров, позволяющих

считать его уже не просто вниманием только,

но широким общественным движением.

Воззвание «Общества возрождения  художественной Руси» , 1915 г.

Отмечая в этом, 2013, году четырехсотлетний юбилей окончания Смутного времени и воцарения императорской династии Романовых в России, мы не только обращаемся ко всей истории созидания нашего государства и исторической неповторимости России, но и вспоминаем те торжества, памятники и события, которые были непосредственно связаны с празднованием ровно век назад трехсотлетия царствовавшей тогда династии. Можно сказать, что в настоящее время мы обретаем, наконец, то духовное и художественное наследие, которое в течение последнего трагического столетия мы не были готовы, не могли воспринять, но это наследие не было уничтожено даже самыми яростными его противниками. Надеюсь, что в настоящий исторический момент долгожданное обретение русским человеком духовного наследия, исторической памяти, правдивого образа прошлого своего Отечества вернет нам всем чувство единения, чувство национального достоинства и тот исторический смысл существования России, без которого ее, – а значит и наше – будущее не может состояться.

В этой связи, в эти памятные дни и месяцы хотелось бы обратиться к наиболее значительным памятникам архитектуры и художественной культуры, которые были созданы в начале XX века и посвящены трехсотлетию царствования Дома Романовых, а также непосредственно связаны с волей императора Николая II и его культурной программой.

Начать обзор можно с упоминания храма Феодоровской иконы Божией Матери, возведённого в честь трёхсотлетия династии Романовых в Петербурге архитектором С.С. Кричинским в 1911–1915 годах. Этот памятник некоторые исследователи (автор работы готов к ним присоединиться) склонны относить к ретроспективизму, но есть и другое мнение: это пример неорусского стиля. Апологеты последней позиции в облике храма обращают внимание на черты ростовской архитектуры XVII века, московского зодчества XV столетия и, в частности, на аркатурный пояс на фасаде, символизирующий государственную идею, как бы объединяющую все части воедино (элемент владимиро-суздальской архитектуры XII–XIV вв). В любом случае, мы становимся свидетелями стремления зодчих и их царственных заказчиков в образе храма словно напомнить молящимся русскую историю в ее высших художественных достижениях, не только периода XVII–XIX веков, но и более раннего времени­­.

Нужно заметить, что собор был поставлен в центре города, «на перекрёстке перспектив», и вокруг него пространство было структурировано в своего рода ансамбль, наподобие крепостного. Интересно посмотреть на посвящения: святому благоверному князю Александру Невскому, покровителю князей, царей, императоров и воителей, равно как и столицы империи – Санкт-Петербурга, святому преподобному Михаилу Малеину, небесному патрону первого царя Романова – Михаила, и Феодоровской иконе Божией Матери, покровительнице династии.

Нужно вспомнить еще один памятник архитектуры, светского характера, выстроенный к трехсотлетию династии Романовых, по проекту В.А.Покровского, – Государственный банк на Покровской улице в г. Нижний Новгород. Роспись сводов (с гербами русских городов), настенные панно, фреска, посвященная избранию на царство Михаила Феодоровича Романова, находящиеся в операционном зале, выполнены по эскизам Ивана Билибина и братьев Пашковых. Общий облик этого здания напоминает боярские белокаменные палаты допетровского времени, с контрфорсами, с декоративным оформлением наличников, крыльца и других элементов, на фасаде не один раз появляется монарший символ – рельеф двуглавого орла. Таким образом, перед нами еще одно воплощение неорусского стиля.

Известным подмосковным храмом, возведенным в честь трехсотлетия династии Романовых, назовем храм Спаса Нерукотворного (изначальное посвящение – святителю Николаю, Мир Ликийских Чудотворцу и святителю Алексию, митрополиту Московскому и всея Руси; 1914–1916 гг.) в поселке Клязьма. Автор проекта этой церкви – художник С.И. Вашков; архитектор, реализовавший проект уже после смерти Вашкова, – В.И. Мотылев. Выдающийся памятник неорусского стиля, этот храм, завершенный накануне февральской революции, достаточно хорошо сохранившийся и ныне действующий, поражает богатой отделкой экстерьера, прежде всего, декором из поливной керамики, столь характерным для ярославского зодчества (производство Абрамцевских мастерских), а также – необычным, но характерным для национально-романтического варианта модерна архитектурным строем, который берет свое начало в московском, прежде всего, т.н. «годуновском» зодчестве XV–XVI вв.

В ряду шедевров неовизантийского стиля, связанных с юбилеем династии, нельзя не упомянуть грандиозный Морской собор в Кронштадте – храм святителя Николая Чудотворца, возведенный в 1902–1913 годах по проекту архитектора В.А. Косякова, прекрасного знатока византийской традиции. Современный исследователь Ю.Р. Савельев считает его своего рода преемственным повторением такого символа христианства, как собор святой Софии в Константинополе (Стамбуле), что еще раз может напомнить нам о реализации идеи «Москва – Третий Рим» в архитектурной программе, которой покровительствовал государь, особенно в связи с любимой им армией и в качестве укрепления духовного статуса Санкт-Петербурга и его окрестностей. Такая концепция может также напомнить нам и об актуальности для XIX столетия религиозно-философского и геополитического вопроса, кому должен принадлежать Константинополь как религиозная и культурная колыбель христианства. Царь Николай Александрович и царица Александра Федоровна с самого начала внимательно следили за разработкой и реализацией проекта, 21 мая 1901 года одна из моделей храма была Высочайше утверждена, императорская чета вносила поправки в архитектурный облик и декоративное решение собора.

Собор строился как памятник «чинам морского ведомства, погибшим при исполнении служебного долга, а также способствовавшим развитию и славе флота». Архитектурный облик этого уникального храма – трехнефная базилика, перекрытая огромным куполом, экстерьер и интерьер отделаны в неовизантийском духе – фасады и внутренние стены украшены мозаичными иконами, изразцами и майоликовыми фризами.

К празднованию трехсотлетия династии Романовых был также выстроен грандиозный Крестовоздвиженский храм Свято-Никольского монастыря в городе Верхотурье, по проекту пермского архитектора А.Б. Турчевича. Строительство этого собора, который по масштабам сопоставим с Исаакиевским собором в Санкт-Петербурге и храмом Христа Спасителя в Москве, продолжалось восемь лет, и только в 1916–1917 гг. закончилась его декоративная отделка. Он также может быть отнесен к памятникам неовизантийского стиля.

Культурная программа императора Николая II особенно целостно, ясно и ярко обрела воплощение в создании архитектурного ансамбля Феодоровского городка в Царском Селе под Санкт-Петербургом. Уникальность и значение этой императорской резиденции, центром которой был Феодоровский Государев собор, построенный по проекту архитектора В.А. Покровского, и иные здания которой возводились в промежутке между 1910 и 1917 годами, не вызывают ни малейшего сомнения. Городок, в проектировании которого участвовали А.Н. Померанцев, В.Н. Максимов, А.В. Щусев, но более всего – С.С. Кричинский, представлял собой около десятка жилых и хозяйственных зданий, окруженных, подобно настоящему городу, крепостной стеной, украшенной замечательными образцами орнаментальной резьбы по камню и золотой фигуркой святого Георгия Победоносца на одной из башен.

Напомню, что главное посвящение собора, а вслед за ним – и название всего городка – обусловлено известным преданием: в 1613 году после многочасовых уговоров со стороны представителей разных сословий юный Михаил Феодорович Романов (и еще более его мать инокиня Марфа) согласился принять царский венец только тогда, когда просившие указали на саму Матерь Божию, как будто тоже взывавшую к Романовым, и именно покровительству Матери Божией и вручила инокиня Марфа своего сына уже как молодого царя в лютое, смутное время, на разоренной русской земле. Именно Феодоровской иконой Божией Матери благословила инокиня Михаила Романова на царство, и это родительское благословение стало причиной особенного почитания этой иконы как покровительницы всего рода Романовых. Главным же прообразом Феодоровского собора и образцом для него послужил Благовещенский собор Московского Кремля, возведенный в 1484–1489 годах зодчими из Пскова, домовая церковь первых Романовых. Архитектурную программу этого храма можно рассматривать как символ русской государственности, объединяющий в себе характерные черты зодчества разных областей России. Существует мнение, что в символическом содержании архитектурного образа Благовещенского собора была заложена идея теократического государства, преемственно принимающего византийскую традицию, одним словом, возникшая при Иване III, то есть именно в XV веке, программная концепция «Москва – Третий Рим». Таким образом, на уровне архитектурного языка преемственности Феодоровского собора от Благовещенского выражалось культурное, духовное и территориальное единство центральных и северных российских земель и историко-культурная однородность происхождения первопрестольной царской Москвы (и как Третьего Рима) и новой европейской императорской столицы Санкт-Петербурга.

В 1908 году, 1 марта, в годовщину убийства императора Александра II, Николай II сам выбрал место для закладки собора недалеко от Александровского дворца, и в 1909 году торжественная закладка произошла. Позже, уже после рождения наследника, по инициативе государя, полковой храм его охраны превращается в приходскую, домовую церковь царской семьи. В итоге, в верхнем храме собора было освящено два престола: Феодоровской иконы Божией Матери и святителя Алексия, митрополита Московского (небесного покровителя любимого императором царя Алексея Михайловича и цесаревича Алексея Николаевича), а нижний храм, посвященный св. преподобному Серафиму Саровскому, был спроектирован не Покровским, а В.Н. Максимовым.

Основной архитектурный объем собора был окружен, «облеплен» многочисленными традиционно декоративными пристройками, такими как крыльца, часовенки, ризницы и т. д. Руководитель проекта Покровский пояснял такое решение следующим образом: модель храма, подобно модели государства, должна быть строго иерархична и упорядочена. Для каждой категории молящихся, для каждого сословия был предназначен свой путь, свой вход и свое место в храме, и поэтому не могло возникнуть неблагоговейной суеты, хаоса. Строительство продолжалось три года: закладка собора произошла 20 августа 1909 года, освящение – 20 августа 1912 года.

Прообразом Феодоровского городка в целом, вероятно, послужили такие ансамбли XVII столетия, как московский Симонов монастырь и Царский дворец в селе Коломенском под Москвой. Известный искусствовед А.Ф. Крашенинников в подробной биографии выдающегося зодчего, ученика и помощника Покровского, В.Н. Максимова, говоря о художественных истоках его проектов в Феодоровском городке, отмечает: «На деле выбор еще более сужался приверженностью Николая II к древнерусскому зодчеству. В первые годы его царствования отдавали предпочтение московскому направлению, затем стойко возобладали новгородско-псковский и суздальский варианты»[i].

«Государь неоднократно указывал, что все казармы в Царском Селе должны быть обработаны в русском стиле времени Александра I или Николая I, либо в одном из древнейших, то есть новгородско-псковском, суздальском или московском»[ii].

Приведем интересное свидетельство из дневника самого царя от 1 марта 1914 года как свидетельство личного участия монарха в подготовке проектов художественного оформления зданий городка: «В 6 ½ поехал с детьми ко всенощной. После обеда рассматривал рисунки образцов и цветов стенописи из Ростовских и Ярославских церквей для выбора в наш полковой Феодоровский собор»[iii].  Государь, как известно, долго обсуждал с Кричинским все детали проекта, вносил свои предложения, изучал план расположения зданий, образцы росписей для каждого интерьера.

Если говорить о творческом кредо самого С.С. Кричинского, которое воплотилось в архитектурном образе городка, нужно отметить ряд важных установок, которые формулировал архитектор. Он считал, что основой для возрождения русского стиля в зодчестве и создания подлинно нового искусства должно стать глубоко-научное изучение памятников допетровской старины, их форм и пропорций, орнаментов и декора. Вместе с тем, Кричинский признает, что законы эволюции не позволяют буквально повторить все созданное в русском искусстве до XVIII века. Он справедливо замечает, что в любом случае зодчие нового времени, пускай и подсознательно, создадут новые формы, что даст основание потомкам сказать, что в XX веке был создан новый русский стиль. Кричинский не считает целесообразным умышленно, то есть искусственно сочинять новые архитектурные формы русского стиля и вспоминает негативные опыты подобного рода во времена К.А. Тона или В.П. Стасова. В его программном документе можно встретить такие слова: «Благодаря милостивому покровительству Государя Императора в разных отраслях нашего искусства был положен почин и оказана поддержка этому течению (возрождение русского стиля – прим. К.А.). Ныне стиль допетровской Руси в целом ряде исследований, реставраций, построек и зданий и пр. получил и получает все более и более полное освещение и утверждение (…) возникает целое художественное и умственное течение (…) Теперь пора и тем, кто призван нести государственную работу и направлять жизнь страны, уделить внимание этому нарастающему движению, которое имеет все основания сделаться народным»[iv] (пояснительная, т. н. «Памятная записка» С.С. Кричинского от 6 февраля 1916 года).

Остановимся подробнее на гражданских постройках городка, выполненных в неорусском стиле. Параллельно с возведением Феодоровского собора строились: здание Офицерского Собрания Конвоя (архитекторы В.А. Покровский, В.Н. Максимов, 1910–1911), Царский павильон Императорской железной дороги (1911–1912, художник М.И. Курилко), казармы Третьего Гвардейского полка, которые обнесены крепостной стеной, и главный вход венчает надвратная церковь, что напоминает ростовский кремль. Ансамбль дополнен Ратной палатой (гражданский инженер С.Ю. Сидорчук) и другими домами при соборе: дом священников или Белокаменная палата, дом дьяконов или Розовая палата, дом причетников или Желтая палата, баня и прачечная или Белая палата.

Особенно обширной была Трапезная палата, напоминавшая Грановитую палату московского Кремля и вмещавшая до двухсот человек одновременно. Главное (среди палат) здание городка, эта палата должна была стать своего рода продолжением собора, как трапеза физическая становится символическим продолжением трапезы духовной, Евхаристии в православной церкви. Конечно, это большое здание было рассчитано и на проведение совещаний, заседаний (например, Общества возрождения художественной Руси) и официальных приемов, но строители много внимания в ее структуре уделяли и живому процессу ежедневного общения, бытовой красоте пребывания там причта собора и гостей Феодоровского городка. Устремление архитекторов и художников оживить интерьеры палаты выразилось, в частности, в решении включить в ее структуру жилую квартиру ктитора Д.Н. Ломана для того, чтобы Трапезная была всегда наполнена людьми.

Остались воспоминания о том, что в здании Трапезной палаты находилось лепные миниатюрные копии всех зданий «Русского городка, что при Феодоровском Государевом Соборе». Большое количество внутренних помещений, разнообразно декорированных, от души украшенных, заполненных ценными памятниками древности, например, Большая Трапезная палата, Малая Трапезная и др. – все было сделано для того, чтобы помочь сохранить духовное единение молящихся и художественно «перенести» его в повседневную жизнь.

В работе над оформлением (орнаментальной росписью) сводов Трапезной художник Н.П. Пашков использовал специальные, яркие яичные краски, употреблявшиеся в древности. Художественной основой для этих росписей послужили отчасти сохранившиеся шедевры оформления Теремных Палат бояр Романовых в Москве, росписи церквей Ярославля, Ростова, Углича, Романово-Борисоглебского, Феропонтова монастырей и т.д. Сейчас мы можем составить некоторое представление о тех росписях, которые не были завершены, но предназначались для украшения центральной лестницы палаты. Программа апеллировала к сюжету, характерному, в частности, для ярославских храмов XVII века: «лестница возраста человеческого» (с младенческого до старческого) и «лествица бытия человеческого» (с дней, месяцев и времен года до т. н. Царя-Года) как параллельные течения мировой истории и истории жизни отдельного человека.

Интересно отметить, что саму Трапезную тоже венчала церковь, посвященная преподобному Сергию Радонежскому, и попасть в нее можно было прямо из главного зала палаты. Именно в Трапезной, в столбовой комнате, располагался музей уникальных старинных икон и вещей древнерусского обихода, а помещения первого этажа, также украшенные фресками, предназначались для художественных экспозиций. Мебель для Трапезной выполнялась по эскизам и проектам В.М. Васнецова и Н.Д. Бартрама.

Во время своего последнего посещения городка Николай II был особенно восхищен именно Трапезной палатой. Приведем фрагмент текста воспоминаний очевидца, тонко передающий атмосферу встречи государя и его подданных в Феодоровском городке: «Надо было показать самому Царю Русскому еще не в конце завершенное дело так, чтобы очам и сердцу царскому ясно и красочно представилась осуществленною мечта тех, кто всю свою душу отдал возрождению русского исконного художества. Решался вопрос – быть или не быть новому русскому начинанию (...) И как красивы были в эти мгновения царственные палаты, ласковые тихие переходы, узорчатые лестницы, ожившие, заполнившиеся живым людом то в алых суконных кафтанах, то в шелковых русских рубахах, то в тяжелых парчовых одеждах. Проснулась старина. Воскресло прошлое»[v].

В гостевой книге после длительного осмотра и обсуждения как целого, так и деталей император оставил такую знаменательную надпись: «12 февраля 1917 года осматривал с удовольствием постройки при Феодоровском Государевом соборе. Приветствую добрый почин в деле возрождения художественной красоты русского обихода. Спасибо всем потрудившимся. Бог в помощь вам и всем работникам в Русском деле. Николай»[vi].

Как мы видим, для императора Николая II его детище Феодоровский городок был, образно выражаясь, иконой Святой Руси. Действительно, его можно считать архитектурным выражением, условно говоря, николаевской программы «народной монархии» как всеобщего возрождения национального самосознания и национальной культуры. Этот град Китеж, показавшийся накануне катастрофы, растаял как невероятное видение, но духовный его образ сохранился в сердцах верных «работников в Русском деле», и облик его – словно послание нашему времени – запечатлен на сказочно красочных и светлых произведениях художников, живших в городке и живописавших эту Государеву вотчину.