«Мне грустно и легко; печаль моя светла…»

/А.С. Пушкин/

Иногда, когда работа и заботы, а в совокупности с ними родные, близкие и не очень, достают меня так, что хочется сбежать на необитаемый остров, я достаю старые тяжелые, распухшие от фотографий семейные альбомы и растворяюсь в перехлестывающихся передо мной параллельных мирах… Перед этими маленькими, часто хрупкими, с размытыми изображениями кусочками бумаги отступают суета, заботы, усталость, и я, вновь и вновь, переживаю невероятные жизненные коллизии людей, ставших, волею судеб, моей семьей.

Всего, в разной степени полноты и достоверности, мне известны судьбы примерно, шестидесяти моих родственников, как по линии моих родителей, так и по линии родителей мужа.

Когда-нибудь, если даст Бог, я, наверное, наберусь храбрости и сяду за написание «Книги судеб» моей большой семьи. Их сила, красота, ум, благородство, их ошибки и промахи позволяют твердо стоять на земле мне и мои детям.

Вот возможный набросок одной из глав той, будущей книги. И назвала бы я эту главу так:

«Мое имя».

Коричневая старинная фотография. Примерно 1930-1932 гг. классическая композиция: на стуле сидит очень молодая красивая женщина в светлом берете и рядом стоит высокий, плотный мужчина в костюме, положивший ей руку на плечо. Это моя прабабушка Александра и прадед Михаил – родители моей мамы.

История их любви – фантастическая короткая сказка, длившаяся всего тринадцать лет – в 29 лет Александра умерла от тяжелой болезни, оставив вдовцом мужа и сиротами двух маленьких детей: дочь Светлану девяти лет, и сына Владимира четырех лет.

Если вкратце, то все случилось так…

Шестнадцатилетняя Александра ехала из небедного уральского городка Нязепетровска в Екатеринбург к родственникам. Она была очень хороша собой, поэтому, привлекла внимание молодого человека, сидевшего неподалеку от нее. Завязалась беседа. Выяснилось, что Михаил Бабкин, экономист по образованию, москвич, оказался на Урале по делам службы. Он был на 10 лет старше Александры. Поезда в те поры, ходили небыстро, и этого времени хватило, чтобы москвич влюбился в уральскую красавицу. По прибытию в Екатеринбург, он подарил ей перстень со своей руки, и они простились, не обменявшись адресами. Скоропалительные знакомства не приветствовались в те времена. А у вагона девушку встречали родственники.

Прошло время. Александра вернулась домой, тайком показала матери перстень, поплакала над несостоявшейся любовью, и успокоилась… А спустя несколько месяцев на пороге дома железнодорожного мастера Петра Егоровича Шерстнёва и его жены Дарьи Андреевны появился красивый молодой господин, спрашивавший Александру Егоровну.

Нязепетровск – городок маленький и мой прадед был там человеком известным и своей хозяйственной хваткой, и рабочей порядочностью и умелостью, честностью, твердым словом, и тем, что  вопреки всему и всем убегом увел из семьи староверов свою любимую жену Дарью Андреевну.

Ахи, охи, слезы! Счастливые молодые вскоре повенчались. Жили и в Москве, и на Урале. Жили счастливо. Но как, же рано оборвалась их любовная история.

После смерти дочери Петр Егорович и Дарья Андреевна оставили у себя на воспитание внучку Светлану, мою маму. Сына Володю Михаил Бабкин увез с собой в Москву, но это уже другие главы и другие истории, а я продолжаю первую.

Да, кстати, когда я лет в шестнадцать отдыхала в Нязепетровске со мной произошел удивительный  случай. Гуляя по городу, я забрела на совсем незнакомую улицу, шла медленно, разглядывала дома, уральская деревянная архитектура очень отличается от нижегородской. И, вдруг, меня окликнули:

- Шура!

- Да, Шура.

- Шерстнёва?

- Да, Шерстнёва.

На меня смотрел очень пожилой и совершенно незнакомый мужчина, я растерялась и к сожалению не остановилась. Пошла дальше…

«Мое имя. Часть вторая»

Мой дед, Борис Иванович Срочинский, отец моего отца, по рождению и образованию потомственный военный, в 1941 году был призван в ряды рабоче-крестьянской красной армии для борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Вместе с ним на фронт ушел его старший сын Александр. Младшему Евгению, моему отцу, в тот момент было всего двенадцать лет.

Дед пошел офицером связи, а Александр, окончив краткосрочные курсы, стал командиром танка.

У меня сохранилась книга О.Перовской «Ребята и зверята», где на форзаце стоит надпись:

«Лучшему ударнику учебы А. Срочинскому

ученику III ступени в день

шестнадцатой годовщины Октября

от  школы I-го Мая

Зав. школой  Каргина»

и расплывшаяся чернильная печать…

Летом 1943 года в тяжелейшем сражении под Харьковом, Александр сгорел вместе с экипажем в своей машине.

Отец Борис Иванович в это время находился совсем рядом в 3-5 километрах от расположения танкового корпуса, но встретиться с сыном ему было не суждено.

В похоронке было написано: «…Пал смертью храбрых», а место захоронения не известно. И только в 1964 году Красные Следопыты отыскали место гибели моего деда. Останки его покоятся в братской могиле, рядом с местом гибели.

Фотографии Александра нет в моем альбоме, но есть фотография его портрета, нарисованного художником со слов моей бабушки Ларисы Григорьевны. Я очень хорошо помню этот портрет: русо-волосый юноша с открытым лбом, ясными серыми глазами, чем-то неуловимо похожий на моего отца и конечного же на меня.

Я закрываю альбом с сожалением. Так не хочется уходить из мира прошлого, из мира славных семейных легенд. Но опять я кому-то нужна, что-то необходимо решать и совершать – это мои реалии, моя жизнь, которая когда-нибудь попадет в «семейную книгу судеб» и альбом со старыми фотографиями.

Истории, похожие на записанные мною, наверняка найдутся в каждой семье. И может быть даже не всегда их надо печатать на компьютере – письменный текст теплее и полнее передает настроение автора. А если туда добавить исторические артефакты, то это может стать уникальным документом, способным сподвигнуть ребенка к изучению истории своей семьи в контексте истории своей Родины.