27 апреля 1877 года в городе Керчи в семье провизора Феликса Станиславовича Войно-Ясенецкого и его жены Марии Дмитриевны родился третий сын Валентин. Всего же в семье Войно-Ясенецких было пятеро детей: Павел, Ольга, Валентин, Владимир и Виктория. Отец был благочестивым католиком и держался несколько отстраненно от остальной, воспитанной в православном духе, части семьи. Искренние молитвы родителей Валентин наблюдал с раннего детства, что, несомненно, повлияло на формирование его мировоззрения. Сам он вспоминал об этом так: «Мой отец был католиком, весьма набожным, он всегда ходил в костел и подолгу молился дома…», «Мать усердно молилась дома» и далее: «Если можно говорить о наследственной религиозности, то, вероятно, я ее наследовал главным образом от очень набожного отца. Отец был человеком удивительно чистой души, ни в ком не видел ничего дурного, всем доверял…». Мальчик рос в атмосфере христианской любви и послушания. С детства он отличался спокойным и твердым характером, рано проявил художественные наклонности, окончил одновременно гимназию и художественную школу и стал готовиться к экзаменам в Академию художеств.

По окончании гимназии восемнадцатилетнему Валентину был подарен Новый Завет. Вот как вспоминает об этом святитель в мемуарах: «Правильное представление о Христовом учении я вынес из усердного чтения всего Нового Завета, который, по доброму старому обычаю, я получил от директора гимназии при вручении мне аттестата зрелости как напутствие в жизнь. Очень многие места этой Святой Книги, сохранявшейся у меня десятки лет, произвели на меня глубочайшее впечатление. Они были отмечены красным карандашом. Но ничто не могло сравниться по огромной силе впечатления с тем местом Евангелия, в котором Иисус, указывая ученикам на поля созревшей пшеницы, сказал им: Жатвы много, а делателей мало. Итак, молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою (Мф. 9, 37). У меня буквально дрогнуло сердце, я молча воскликнул: «О Господи! Неужели у Тебя мало делателей?!». Позже, через много лет, когда Господь призвал меня делателем на ниву Свою, я был уверен, что этот евангельский текст был первым призывом Божиим на служение Ему».

Готовясь стать художником, Валентин увлеченно занимался рисованием, но, в отличие от своих товарищей по зарисовкам, он выбирал не пейзажи окрестностей Киева и не жанровые сцены. Валентина влекла духовная сторона жизни: «В это время впервые проявилась моя религиозность. Я каждый день, а иногда и дважды в день ездил в Киево-Печерскую Лавру, часто бывал в киевских храмах и, возвращаясь оттуда, делал зарисовки того, что видел в Лавре и храмах. Я сделал много зарисовок, набросков и эскизов молящихся людей, лаврских богомольцев, приходивших туда за тысячу верст, и тогда уже сложилось то направление художественной деятельности, в котором я работал бы, если бы не оставил живописи. Я пошел бы по дороге Васнецова и Нестерова, ибо уже ярко определилось основное религиозное направление в моих занятиях живописью».

Однако во время вступительных экзаменов в Петербургскую Академию художеств юношей овладело тяжелое раздумье о том, правильный ли жизненный путь он избирает: «Недолгие колебания кончились решением, что я не вправе заниматься тем, что мне нравится, но обязан заниматься тем, что полезно для страдающих людей», — вспоминал святитель. По мнению Валентина, полезной для страдающих людей была медицина, так как именно в медицинской помощи особенно нуждалась российская глубинка. Но осуществить свое решение и начать учебу на медицинском факультете Валентину Войно-Ясенецкому удается не сразу: еще год он проучился в художественной школе в Мюнхене, затем (в 1897–1898 годах) на юридическом факультете Киевского университета.

В 1898 году он поступает на медицинский факультет. Учился Валентин на одни пятерки и резко выделялся среди студентов превосходно выполненными препарациями трупов: «Из неудавшегося художника я стал художником в анатомии и хирургии… мои товарищи единогласно решили, что я буду профессором анатомии, и оказались правы, хотя я и протестовал против их предсказаний». На четвертом и пятом курсах он увлекся глазными болезнями. Из массы студентов его выделяли высокие моральные требования к себе и другим, чуткость к чужому страданию и боли, открытый протест против насилия и несправедливости. Можно сказать, что первая проповедь будущего святителя была произнесена в университете на 3-м курсе. В один из дней перед лекциями Войно-Ясенецкий узнал, что в пылу спора его сокурсник ударил другого студента по лицу, и это, кроме того, было окрашено национальными красками: «…перед одной лекцией я узнал, что один из товарищей по курсу — поляк — ударил по щеке другого товарища — еврея. По окончании лекции я встал и попросил внимания. Все примолкли. Я произнес страстную речь, обличавшую безобразный поступок студента-поляка. Я говорил о высших нормах нравственности, о перенесении обид, вспомнил великого Сократа, спокойно отнесшегося к тому, что его сварливая жена вылила ему на голову горшок грязной воды. Эта речь произвела столь большое впечатление, что меня единогласно избрали старостой».

После блестяще сданных выпускных экзаменов и получения диплома с отличием Валентин страшно обескуражил сокурсников заявлением, что его жизненный путь — это путь земского врача. Но судьба распорядилась иначе. Россия вступила в войну с Японией, и Валентин Войно-Ясенецкий в 1904 году отправился на Дальний Восток. Там началась практическая деятельнность молодого хирурга. Здесь же он встретил Анну Васильевну Ланскую – свою будущую жену. В связи с научными изысканиями по своей специальности через некоторое время Войно-Ясенцкий вернулся в Москву, в клинику известного ученого П. И. Дьяконова. В 1915 году Войно-Ясенецкий выпустил монографию «Региональная анастезия», отмеченную премией Варшавского университета.

Чтобы содержать семью Войно-Ясенецкий совмещал научную деятельность с врачебной практикой в разных селах и городах. В 1917 году семья будущего святителя перебралась в Ташкент, всвязи с туберкулезом легких жены Войно-Ясенецкого. После смерти супруги Войно-Ясенецкий полностью ушел в работу, но при этом постоянно посещал церковь, выступал на богословских собраниях. Его речи оказывали большое впечатление на прихожан. Однажды епископ Ташкенстский и Туркенстанский Инокеннтий (Пустынский) сказал: «Доктор, вам надо быть священником!», и Валентин Феликсович, не раздумывая, ответил: «Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!». В смутное время святитель не побоялся принять сан и служить Богу. Отец Валентин удачно совмещал священство с деятельностью ученого и хирурга. В 1923 году священник Валентин принял важное решение стать монахом. Постриг тайно совершил епископ Уфимский Андрей, назвав святителя именем апостола, евангелиста и художника Луки. В том же году святитель стал архиереем.

За свою веру святитель трижды арестовывался и был отправлен в ссылку. Но и там он лечил больных. В 1934 году вышел в свет его научный труд, актуальный и сегодня, «Очерки гнойной хирургии». На издании перед именем автора стоял сан – епископ. Несмотря на пытки и издевательства вовремя третьего ареста в 1937 году, епископ Лука сразу после начала войны по просьбе властей стал главным хирургом красноярского эвакуационного госпиталя. В 1942 году епископ Лука был возведен в сан архиепископа. Служение на Красноярской кафедре он совмещал с напряженной работой хирурга и научной деятельностью. За дополненную работу по гнойной хирургии и работу «Поздние резекции инфицированных огнестрельных ранений суставов» он был удостоен Сталинской премии I степени.

На крымскую землю архиепископ прибыл в 1946 году. Здесь его встретили различные проблемы: послевоенная разруха, закрытые храмы, отсутствие священников. Много сил приложил Владыка, чтобы навести порядок в епархии: препятствовал закрытию старых храмов, открывал новые, от священников требовал строгого соблюдения церковных правил, постоянно боролся с ересью сектанства. При этом святитель не оставлял медицинскую практику, консультируя и оперируя в Симферопольском военном госпитале. Владыка обладал бесценным даром: с поразительной точностью ставил диагнозы, а также мог предвидеть будущее. В своем доме (по улице Курчатова, 1) архиепископ бесплатно принимал больных, которые до сих пор с благодарностью вспоминают его. Авторитет Владыки был так высок, что больные во время богослужения пытались дотронуться до его облачения, веря, что одно лишь прикосновение поможет им побороть недуг.

Земная жизнь архиепископа Луки закончилась 11 июня 1961 года, в День Всех Святых, в земле российской просиявших. Он был погребен в Симферополе на кладбище у храма Всех Святых. И после смерти святой Лука продолжал помогать больным: молитва у его могилы, земля и вода, взятые с нее, приносили исцеление.

22 ноября 1995 года решением Синода Украинской Православно Церкви архиепископ Симферопольский и Крымский Лука причислен к лику местночтимых святых. 20 марта 1996 года мощи святителя были торжественно перенесены в кафедральный Свято-Троицкий собор, где они покоятся и поныне, совершая чудеса исцеления. В 2000 году на юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви архиепископ Лука был причислен к новомученникам и исповедникам.